Африканец. Штрихи к портрету
Это вполне реальная история, рассказанная вполне реальным человеком. Когда-то он учился в Москве в Университете дружбы народов, потом вернулся в родную африканскую страну, но до сих пор регулярно приезжает в Россию. К корреспонденту «Культа личностей» у него была только одна просьба: не называть его настоящего имени.
Запомни, в каждом африканце, каким бы европеизированным он ни выглядел, живет сын тропиков. Он свободно говорит на английском, французском или, как я, на русском. И мыслит вроде бы как европеец. И держится джентльменом. Но приглядись к нему повнимательнее. Сойдись поближе. И тогда в каждом его поступке, в каждой высказанной им мысли ты почувствуешь своеобразие среды, в которой он вырос.
Помнится, на первой же лекции в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы, тогда он так назывался, я положил глаз на свою однокурсницу — русскую девушку. Статную, крепко сбитую и, главное, блондинку. А о блондинке я мечтал еще с юности, когда вместе со школьными друзьями листал неизвестно как попадавшие к нам журналы с фотографиями Мэрилин Монро и Брижит Бардо.
Дождавшись перемены, я устремился к девушке моей мечты. Представился. Она от знакомства не уклонилась. Поинтересовалась, откуда я, доволен ли тем, что приехал в Москву. Так завязался непринужденный разговор обо всем и ни о чем. Шутки, улыбки, смех. Я почувствовал, что моя мечта может стать явью.
Наши, африканские, девушки не любят, когда ухаживание затягивается. Им сразу же нужна полная определенность в намерениях кавалера. Не дай Бог, тот решит «познакомиться поближе», «узнать получше». Пригласит девушку в театр, на концерт, в кино, наконец, на вечеринку. В этом случае его песенка спета. Ему ни за что не удастся покорить горячее сердце чернокожей красавицы. Как только он заговорит о своих чувствах, в ответ услышит: «Давай оставим наши отношения такими, как они сложились. Будем просто друзьями». А своим подружкам шепнет: «Ну и тюфяк же этот Матанга! Да он просто трус!» В старой народной песне не зря поется:
«Касаюсь ее руки. — Отпусти!
Касаюсь ее ноги. — Отпусти!
Касаюсь бус на груди.
— Милый, не уходи!»
Тюфяк… Это не про меня. Я всегда брал быка за рога. Поэтому на одной из перемен без обиняков сказал блондинке, что она мне по душе и я горю желанием заняться с ней любовью. Боже! Что тут произошло! «Да ты с ума сошел! Как ты смеешь предлагать мне такое, едва узнав мое имя?! Мы ведь практически незнакомы!» Процедила сквозь зубы и была такова. А я стоял как вкопанный и рассуждал: «Как же так?! Ведь мы знакомы уже целых два дня! Разве этого недостаточно?!» Тогда мне и в голову не приходило, что у вас, белых, другие понятия, другая мораль. В отличие от нас вы начинаете не с чувства, а с ухаживания.
…Вернувшись после учебы в УДН в родные края, я познакомился с молоденькой продавщицей. Она торговала с лотка кукурузной кашей с арахисом. Вкуснейшее блюдо! Но меня как магнитом притягивала к лотку не каша.
У нас женская красота измеряется, образно говоря, на пуды. Худощавые, с тонкой талией и плоским животом не в почете. Моя же лоточница в неполные 16 лет смотрелась такой пышной, сдобной и жизнерадостной, какие всегда были и будут в моде в Африке.
Лакомясь кукурузной кашей, я не забывал как бы ненароком, но так, чтобы она слышала, причитать: «Ах, какую аппетитную фигурку я вижу за лотком! Она-то уж вкуснее каши и сочнее манго!» Девушка хихикала, смущенно прикрывала рот ладонью. Но однажды, выслушав мои причитания, с самым серьезным видом заявила: «Дорогой мой! Ты уже четвертый день талдычишь мне про аппетитную фигурку и сочное манго. А моя мама никак не может смириться с тем, что я вдруг стала отваживать всех парней, которые хотят со мной познакомиться. Смотри, мол, зачахнешь без мужа! Так что давай определимся».
Надо сказать, что мои родители к тому времени меня попросту допекли расспросами о том, почему я до сих пор не обзавелся второй женой. Ты представить себе не можешь, как они обрадовались, услышав от меня: «Дорогие родители! Идите за моей второй женой!» Таков обычай. Конечно, родители сначала навели справки о невесте и ее семье. Выяснили, нет ли каких-то, в том числе племенных или религиозных, препятствий для нашего брака. Затем, как положено по обычаю, пришли в дом невесты, обо всем договорились. А потом сыграли свадьбу. Так у меня появилась вторая жена. Потом — третья. А не так давно — четвертая…
Люблю ли я своих жен? И как можно одновременно любить четырех? Ты об этом хочешь меня спросить? Тогда сначала объясни мне, что такое «любовь»? В моем родном языке, да и во многих других африканских языках, нет такого слова — «любовь».
По возвращении на родину мне частенько приходилось отвечать на самые неожиданные вопросы родителей о Советском Союзе, об обычаях, укладе жизни. Я говорил так, как сам это видел и понимал, рассказывал и о том, что вы называете любовью. Не знаю, почему мне как-то пришло в голову прочесть им — разумеется, на нашем языке — строки Евтушенко:
«Ты большая в любви. Ты смелая.
Я — робею на каждом шагу.
Я плохого тебе не сделаю,
А хорошее вряд ли смогу…»
Сначала воцарилась тишина. Первой ее нарушила моя мать. «В чем-то он, конечно, прав, этот русский поэт, — с усмешкой произнесла она. — Вряд ли он сможет сделать хорошее своим женам. Хотя, наверное, и плохого им тоже от него ожидать не приходится».
Потом съязвил отец: «Этот поэт, судя по всему, не позаботился загодя пожевать орех кола или плод афио и в критический момент спасовал. Он попросту растерялся. Есть вещи, которые обязан знать и делать без позорящих его рассуждений каждый уважающий себя мужчина». Поддержав таким образом маму, чему та откровенно обрадовалась, отец продолжил: «Я, естественно, понимаю, что белые подразумевают под любовью. Но для нас смысл жизни — не физическая близость, а продолжение рода. Конечно, здесь не обойдешься без такой приятной вещи, как совокупление, но, как говорили наши предки, «либо вступать в связь с женщиной ради рождения ребенка, либо ничего не делать».
За свою жизнь отец женился пять раз. И каждая женитьба, как он утверждает, имела свое, неповторимое очарование, свою новизну. Единственное, чем все они походили друг на друга, так только тем, что все пять раз отец женился по обычаю, сочетался традиционным браком.
Такой брак позволяет мужчине отказаться от жены и отправить ее к родителям потому, например, что она оказалась бесплодной или просто вздорной и неуживчивой с другими женами. Да мало ли по какой причине! Главное, что традиционный брак не ограничивает числа жен у одного мужчины. Суть традиционного брака сводится к тому, что без детей ничего нет. Ни семьи, ни счастья, ни будущего. Для африканца нет ничего страшнее, чем уйти из жизни с мыслью о том, что на тебе кончился твой род. Не случайно у нас говорят: «Без денег ты — бедняк, без детей — бедняк вдвойне».
Но одна жена — еще не гарантия того, что твой род не умрет. Поэтому наша мораль гласит, что нужно иметь столько жен, сколько тебе под силу. Семья должна быть многочисленной, чтобы было много детей. Чем больше, тем лучше. В каждом ребенке африканцу видится его бессмертие. Если же кто-то из нас решит отойти от обычая, его родители, его сородичи не оставят его в покое до тех пор, пока он не выполнит заветов наших предков.
У отца была дружная семья. Всех своих жен он уважал и не обделял ни вниманием, ни лаской. Нужно отметить, что и они души в нем не чаяли. Как ему это удавалось, сказать трудно. Ведь это — сугубо интимная, закрытая для посторонних зона. Но один отцовский секрет я все же выведал. Он многие годы поддерживал дружеские отношения с врачом, специалистом по проблемам семьи. От него он, в частности, узнавал, в какие дни жены наиболее плодородны. Это позволяло отцу по справедливости распределять ночи между своими подругами. Да и их такой подход радовал.
Шесть лет назад отец обвенчался с моей матерью. Ему было 72, а ей — 65. Он был в смокинге, она — в белоснежной фате. Новобрачных окружала толпа родственников и друзей. И, конечно же, целая армия их уже взрослых детей, а также внуков и даже правнуков. Кто-то явился в европейском одеянии, но большинство — в традиционных нарядах. Все были радостны, новобрачные — счастливы. Никто не воспринимал происходящее как нечто необычное, из ряда вон выходящее.
Венчание в церкви в 60, 70, а то и более лет — нередкое у нас явление. Мы ведь католики. Причем не формально, а по совести, от души. Мы прекрасно понимаем, что оказаться под венцом — значит принять обет единобрачия. Кстати, аналогичная ситуация возникает и при регистрации брака в муниципалитете. Брачное удостоверение требует от мужчины соблюдать моногамию. Вот мы, дабы не обманывать бога и закон, и не спешим официально оформлять брак, предпочитая до поры до времени жить по обычаям своих предков.
Прежде чем повести мою мать под венец, отец, как он сам признался, долго и внимательно сравнивал ее с другими женами. Отец решился лишь тогда, когда окончательно убедился в том, что более преданного друга, чем моя мать, у него нет. А главное — что и он сам испытывает к ней безграничную преданность. Остальных жен он не обидел, не бросил. Расстался с ними по-доброму. Перестав быть для них мужем, он по-прежнему остается отцом их детей. Женам он помогает материально, детей не обделяет вниманием и заботой. Они были и остаются его детьми — его бессмертием.
Ты прав, если считаешь, что я пойду по стопам своего отца. В перспективе я уже сейчас вижу ту, которая, как мне кажется, беспредельно предана мне. Да и у меня к ней такое же чувство. В нужное время именно ее я поведу под венец. Я ведь тоже католик, примерный прихожанин, а также законопослушный гражданин. В отношении остальных жен я также последую примеру отца. Я расстанусь с ними так, как это происходит между культурными людьми.
Но ты ошибаешься, если думаешь, что я остановил свой выбор на блондинке, на девушке моей мечты, на той, которая не сразу разобралась в моей африканской природе. Да, она стала моей русской женой. Я возил ее к своим родителям. Она понравилась им. Но все мы — и она в том числе — отдаем себе отчет в том, что нас разъединяет, что мы при всем нашем желании не в силах преодолеть.
Каждый год я приезжаю в Москву к своей русской семье. Здесь у меня растут два сына — частичка моего бессмертия. Два месяца мы все вместе наслаждаемся счастьем, дарованным нам судьбой. Мой нынешний приезд 14-й по счету. И я буду приезжать сюда и дальше, пока это в моих силах.
Наконец, я объясню тебе, почему я согласился на этот разговор только при условии соблюдения полной анонимности. У меня прекрасные отношения с моей русской тещей. Но она не посвящена в особенности моего жизненного уклада. Ей ничего не известно о моих африканских женах. Возможно, она считает меня исключением среди африканцев. Мне трудно представить, что произойдет, если она узнает правду. Ведь русская теща — совсем не то, что африканская.