Не помню, когда я начала читать. Думаю, что года в четыре, гуляя по пыльным замусоренным тополиной гнилью улицам подмосковного Подольска, мне впервые открылись буквы: «Е», «М», «Л», «О», еще одна «Е», «Ч» и странное подобие «И», только с дурацкой закорючкой наверху. Я тогда не понимала, что закорючка эта — дурацкая. Напротив, очень ее полюбила, потому как была она похожа на салазочные полозья, гнутую скрепку или старую телефонную трубку в коммуналке у бабушки. Все эти сказочные схожести настолько занимали меня, что даже слова, которые начинались на эту букву, не могли меня разубедить в ее удивительных качествах. А слова, сами понимаете, — не из приятных: йод, йог, Йола Як.
Йогой меня пугали все детство — брат, страдавший неприятной формой астмы, пытался лечиться от своего недуга таким затейливым способом. Рано утром под аккомпанемент оркестра Поля Мориа он сворачивался калачиком, прыгал на голове, ужасно урчал и ухал, пытаясь проветрить, измученные болезнью легкие. Я сидела рядышком и, взирая на это безумное коверкание человеческого тела с высоты младенческой мудрости, пыталась проникнуться жалостью к брату и пониманием исключительности его оздоровительной миссии.
Певец Йола — существо воистину ужасающее своей вездесущностью — пугало меня до истерических припадков. Зайдешь, бывало, вечером в родительскую спальню, а там такое подвывает на ломаном русском: «И кукушка с тонкими губами / Прокукует сколько проживу». Кукушка уже умерла — а оно все пело и пело. Но только песня, как говориться, не о нем, а о любви… к закорючке.
Я даже, чтоб хоть как-то облагородить эту и-краткую, выдумала, что на нее начинаются все самые трогательные слова, которые, как известно, все на… О, ужас! Граждане, я не могу написать на что эти слова начинаются. И, как вы понимаете, вовсе не потому, что они на «й» заканчиваются. Просто эту букву убил Бил Гейтс — она ему, видимо, пришлась не по душе. Короче — все кусочки детского счастья начинались — в моем представлении — на «йо». То есть на ту самую закорючку, скрепочку, романтизированную чайку. Вот они: йолка, йожик, йо мойо. Последнее — самое изумительное.
Так вот, — помимо букв, там были еще и цифры. Для тех, чье внимание соскользнуло с мокрого подоконника на асфальт, напоминаю, что дело было в городе Подольске, откуда я родом, чего, надо сказать, — чертовски стесняюсь. Итак, — о цифрах! Их было всего две — единичка и нолик, только ноликов было три и стояли они в один ряд, как двуногие оловянные солдатики в Военторге.
Я впервые прочитала эту фразу, когда в очередной раз пошла с мамой за какой-то никчемной хозяйственной безделицей: то ли за затычкой для ванны, то ли за коробкой гвоздей. Да и фраза про это: 1000 мелочей. Так назывался магазин. Сотни людей, с лицами, одурманенными собственническим инстинктом, жадно шептались в очередях, что-то передавали из рук в руки, цепко хватались за полиэтиленовые пакетики с хозяйственным мылом или свечами. Зал благоухал. «Е», «М», «Л», «О», еще одна «Е», «Ч» и — ах уж эта «Й» — до сих пор пахнут керосином, болгарскими дубленками и плиточной замазкой.
А потом были другие буквы: «Ы», «Р», «А», «Б», а затем и цифры и прочие значки и знаки, а впоследствии массы слов и понятий. Я научилась разговаривать о сексологических исследованиях Фуко, творчестве Юрия Визбора и минских проститутках. Но оценивать мир эстетически — так и не перестала. Впрочем, русский язык не подразумевает этики. Этика — для греков и немцев. Русский язык — для эстетов.
Вот, например, когда вас продают за копейку или собачку вашу под хвост кирзовым сапогом — вы что говорите? — Некрасиво, милостивый государь. Как же вам не стыдно?! — вот, что вы говорите. Потому что этические нормы описаны русским языком знаками любви и красоты.
Дружба — это красиво. Практически все, что начинается на «Д» — прекрасно. Дом, дерево, дорога, дворняжка, поэт Доризо. От всего этого остается терпкий привкус хозяйства, козьего молока и детства. А вот слово «подлость» начинается на «П». И это понятно: плохой, петух, плесень, пакость. И даже прелесть — по-русски неоднозначно позитивное понятие. Дьявол все время кого-то прельщал, соблазнял, словом — вел себя нехорошо.
Буква «Ч» — по справедливому замечанию Татьяны Толстой — обозначает презрение, унижение, надменность. Действительно: чучмек, чукча, чучело, чумазый, чурка, чувырло. И даже самое гордое — по Горькому — существо, хоть и звучит пристойно, общей картины не меняет.
Все буквы в русском алфавите — пахнут по-своему, каждая — что-то символизирует. Вот только с буквой «Ж» мне ничего не понятно: с одной стороны, первые ассоциации — самые неприличные. Но, «Ж» переменчива и неоднозна. Жизнь, женщина, железо, жасмин, но — жужелица, жупел, жучина. Странная буква — скользкая. Но очень красивая и прочная, как весь этот язык, которого с каждым Гейтсом все меньше и меньше.