В редакцию «Вести Сегодня» поступило несколько жалоб от людей, которых обвиняют в совершении различных преступлений, а доказательством вины считается то, что их «узнали» потерпевшие.
«Це понятые. Це подставные» — это незабываемая фраза колоритного героя Вани Пасюка из известного фильма во время опознания бандита Фокса. Фокса опознали, и это стало одним из неопровержимых доказательств его вины. Действительно, против опознания не попрешь, и если в человека ткнули пальцем, то корпеть ему на нарах. И порой даже случается так, что он не виноват. Ну показалось потерпевшему, что это его обидчик, с кем не бывает. Да только поздно уже…
«Мне грозит от шести до двенадцати…»
Редакцию посетил Илья Олейник. Судя по его рассказу, у парня случилась беда: совсем недавно ему пришлось два месяца провести в Центральной тюрьме по подозрению в разбойных нападениях. Но, по его словам, он к этим преступлениям не имеет никакого отношения. Пытался доказать это и в полиции, но тщетно, стражи порядка верят тем, кто его опознал, и абсолютно не принимают на веру алиби подозреваемого.
«Случилось так, что три года назад, когда я был еще несовершеннолетним, меня задержали на дискотеке, потому что после одиннадцати мне там находиться было запрещено, — начал свой рассказ Илья. — Отвезли в отдел, где сфотографировали, а потом отправили домой. Прошло три года, я заканчивал Строительный колледж, оставалось сдать один экзамен, нашел приличную работу. И думать забыл о том случае. И вот в начале июня около шести утра ко мне приехали сотрудники 28–го отдела рижской полиции и попросили проехать с ними — якобы в качестве свидетеля. Что делать, согласился. А там оказалось, что я обвиняюсь по двум статьям: 175–й — кража и 176–й — дескать, за мной числится два разбоя.
Естественно, раз я этого не совершал, то и признаваться мне было не в чем. Но сотрудники полиции провели опознание, и потерпевшие… меня узнали. В результате я два месяца провел в Центральной тюрьме. За что? Непонятно. В конечном итоге мне не удалось закончить учебное заведение, и я лишился работы. На следствии пытался доказать полиции и впоследствии прокурору, что у меня есть свидетели: в то время, когда якобы совершал кражу, я был на работе, когда произошел один из разбоев — я был дома, второй — на работе. Однако поверили только тому случаю с кражей, проверили и установили, что я действительно работал, из обвинения этот эпизод исключили. А вот насчет двух других — друзьям, с которыми я отдыхал, и родителям почему–то веры нет. А теперь мне грозит от шести до двенадцати… И что интересно: знаете, как полиция проводила опознание? Они сначала потерпевшим дали посмотреть мое фото, сделанное три года назад, потом даже фоторобот составили, поэтому те и узнали меня. Что касается эпизода с кражей, где девушка меня опознала, так ей меня показали, когда я в волнении взад и вперед по камере в отделе расхаживал. Это нормально?»
Думается, что ненормально, поэтому «Вести Сегодня» связалась с заместителем начальника 28–го отдела полиции Риги Иваром Чеверсом. «Я прекрасно помню это дело, — сказал Иварс Чеверс. — В нашей фототеке более ста фотографий, и мы всегда даем ее пролистать потерпевшему, но фототека — это одно, а опознание — совершенно другое. Ведь подозреваемый находится среди трех–четырех человек. И пострадавший из них опознает одного. И если бы мы что–то процессуально неправильно сделали, если бы у прокуратуры появились сомнения, разве там взялись бы за уголовное преследование? Нет, оттуда дело прислали бы обратно нам для дополнительного расследования и назначили бы у нас служебную проверку. А поскольку это дело ушло в прокуратуру, я считаю, что мы все сделали правильно».
— Является ли опознание неопровержимым доказательством?
— Виновность определяет суд, а опознание есть одно из существенных доказательств во время досудебного следствия. Кроме того, потерпевший расписывается в том, что он ответствен за дачу ложных показаний. То есть и его в случае чего можно привлечь к ответу за поклеп.
— Но если суд признает обвиняемого невиновным…
— То у него есть право подать иск на того, кто раньше считался потерпевшим по его делу и оклеветал его. Так что пострадавшим нет смысла обманывать следствие. И еще ему обязательно задают вопросы, по каким приметам они опознали подозреваемого: может, шрам где–то на лице, родинка, он может попросить обвиняемого сесть, встать, пройтись, шапку надеть…
«Я никого не грабил…»
В редакцию пришло письмо от осужденного на шесть лет Виктора Домкова. Он тоже утверждает, что ни в чем не виноват. Из его рассказа выходит, что, получив зарплату, приложился к бутылке. Признает, что был пьян, приехал в Елгаву для встречи с другом. Не встретился и пошел обратно на станцию, чтобы вернуться в Ригу. По пути ему стало нехорошо, он зашел в подворотню и уселся рядом с трансформаторной будкой. В это время подбежали несколько человек в форме, охранники расположенного рядом предприятия, поколотили его и вызвали полицию. Прибывшие стражи порядка усадили его в свой автомобиль, причем вместе с потерпевшими, которые и пожаловались охранникам на ограбление. А в отделе эти же люди его опознали как одного из напавших на них людей. В результате — шесть лет лишения свободы. «Еще бы они не опознали меня, ведь всю дорогу до отделения они рассматривали мое лицо», — пишет Виктор Домков. В апелляции, поданной Домковым и его адвокатом, говорится, что один из свидетелей подтвердил то, что потерпевшие ехали в одной машине с подозреваемым. Кроме того, в полиции Домков и пострадавшие находились в одном помещении вплоть до опознания. Как было его не узнать? Другое дело, что Виктор Домков на досудебном следствии подписал все бумаги, все протоколы, тем самым признав себя виновным, по его словам, купился на посулы следователя. Но на суде он от показаний отказался. Однако это ему уже не помогло.
Узнал по паспорту
Вспомнился и еще один случай, приключившийся с моим товарищем Игорем. Он с женой вернулся домой после трехдневного отсутствия и констатировал, что их квартиру обчистили. Как полагается, написали заявление в полицию, в котором было указано, что, помимо прочего, похищен и паспорт Игоря. А через месяц Игорь получил повестку с требованием явиться во 2–й отдел криминальной полиции ГУП Риги. Дело в том, что он проходил свидетелем по делу о разбойном нападении на бензозаправку, где работала его сестра, она как раз и пострадала. А в отделе следователь заявляет: мол, Игорь, а вас уже три дня как в розыск объявили. Надели наручники и отправили в 24–й отдел рижской полиции. Там посадили за решетку и вызвали потерпевших.
Началось опознание, и двое пострадавших, зайдя в комнату, тут же, не задумываясь, указали на Игоря. У того пропал дар речи, а следователь уже начинала писать бумаги для водворения его в изолятор временного содержания. Тогда Игорь, очухавшись, спросил у потерпевших: дескать, а по каким приметам они его узнали? Спохватилась и следователь: «Да, а по каким?» «По фотографии в паспорте», — последовал ответ. Пришлось Игоря выпускать. И оказалось, что тот вор забрался еще в одну квартиру, но практически сразу заявились хозяева. Попытались его задержать, схватили за куртку, но преступник из нее вывернулся и был таков. Вот во внутреннем кармане куртки пострадавшие и нашли паспорт Игоря, по которому и узнали обидчика.
Так что, думается, опознание — штука тонкая. Мало ли что взбредет в голову потерпевшему, ну показалось ему, что перед ним именно тот человек, который некоторое время назад нанес ему какой–то ущерб, укажет пальцем. И пусть потом он поймет, что обознался, но от своих показаний не отступится, знает, что давал подписку об ответственности за дачу ложных показаний. И не думает о том, что может невиновному жизнь сломать. Правда, как показывает практика, без процедуры опознания тоже не обойтись…